Наиболее вероятным сценарием территориального развития России можно считать концепцию «России агломераций», выдвинутую в 2017 году. Насколько она, по-вашему, оправдана экономически и географически?
В этой концепции есть, несомненно, здоровое экономическое зерно. То, что в местах концентрации людей и бизнеса экономика развивается быстрее — очевидно. А вот дальше — когда дело доходит до воплощения — начинаются вопросы. Вопрос первый. У нас и так всё шикарно концентрируется в месте под названием Московская столичная агломерация. Концентрация населения и денег вокруг Москвы идет сама: эта гигантская агломерация «пылесосит» ресурсы со всей страны. Вторая — агломерация Санкт-Петербурга. Северной столице государство институционально помогает стягивать финансовые ресурсы для развития: сюда переводят ряд учреждений, например, Конституционный суд; некоторые ключевые госкорпорации, как Газпром. Итак, с помощью властей Петербургская агломерация развивается относительно быстро. А вот все остальные города, даже миллионники, на фоне этих двух агломераций — просто золушки.
Причина очевидна. Она прежде всего — в статусе городов. Если Москва и Санкт-Петербург (теперь еще и Севастополь) — города федерального значения и субъекты Федерации, то остальные города — это муниципалитеты. У них просто-напросто мало денег и полномочий — а без этого быстрого развития не бывает. Все сколько-нибудь серьезные бюджетные средства концентрируются на региональном уровне. И эта ситуация планомерно усугубляется: федеральная власть принимает один за другим законы, перераспределяющие потоки ресурсов в пользу федерального центра, а в пределах регионов — в пользу регионального бюджета. В этом — причина медленно и плохо развивающейся инфраструктуры крупнейших городов-миллионников. В этом — причина медленного создания в провинции новых, качественных рабочих мест. В общем, главная проблема — это адская вертикаль, которая в России выводит все деньги с «земли» наверх.
Теперь про концентрацию населения. В отличие от Москвы и Санкт-Петербурга, другие города-миллионники, столицы своего региона, стягивают в основном жителей своего собственного региона. Растущая за счет миграций концентрация населения регионов в своих столицах способствует развитию строительства, торговли, но финансовых ресурсов недостаточно. В России традиционно не развиты межрегиональные перемещения — люди если выбираются, скажем, из Самары, то едут не в Пермь или Саратов, а в Москву и Санкт-Петербург. А из Челябинска не едут в Екатеринбург — сразу, опять же, в столицы. Вот и получается, что ресурсы для развития агломераций — то есть население и деньги— у региональных центров ограничены.
У некоторых крупных агломераций ресурсов все-таки больше. Понятно, что без всяких решений «партии и правительства», по совершенно объективным и естественным причинам быстрее будут развиваться крупнейшие города Юга России — Ростов, Краснодар. Вокруг них еще имеется обширная сельская местность, а значит — миграционные ресурсы. Неплохие возможности для развития у Казани и Уфы — это столицы больших регионов, в которых также продолжается урбанизация. А вот ресурсов для развития Новосибирска, или Омска, или агломерации Самара — Тольятти — Новокуйбышевск — совсем немного, значительная часть населения региона уже стянута в эти агломерациии. Урбанизация в этих регионах высокая, в селе осталось мало населения, нет ресурсов для заметного роста.
Так что мерить все российские миллионники одной меркой неправильно. Они, на мой взгляд, будут развиваться по-разному. Какие-то города будут расти быстрее, а где-то численность населения останется прежней.
Итак, резюмируем. Каждый из крупнейших городов-миллионников — это развивающаяся сфера услуг, жилищное строительство. Это помогает городам развиваться. Чтобы агломерации (кроме двух столичных) действительно росли, муниципалитетам нужно дать реальные ресурсы и полномочия. Нужно содействовать мобильности населения, создавать более удобные условия для аренды жилья. Облегчать условия для бизнеса, который, в свою очередь, обеспечит создание качественных рабочих мест. Таким образом, «узкое место» во всей конструкции —институциональные барьеры, включая конфигурацию власти. Если во всей стране плохой инвестиционный климат, вряд ли его можно сделать намного лучше в крупных городах. Необходима перестройка всей системы управления, реформа «правил игры».
Добавлю, что крупнейшие агломерации и так будут развиваться быстрее, чем Россия в целом. Но по-разному. Москва как бежала, так и будет бежать впереди остальной страны. Потому что в стране с супервертикальной системой управления все преимущества для жизни и бизнеса концентрируются в столице. Опережающее развитие Москвы связано не только с огромными размерами столичной агломерации, но и с тем, что это столица страны со сверхвертикальным управлением. Пока не начнется децентрализация системы управления, слова про стимулирование развития агломераций региональных центров-миллионников останутся словами.
Нынешние «мусорные» конфликты и скандалы показывают, что даже в нынешних размерах Московская агломерация генерирует слишком много отходов. Не упираемся ли мы здесь в естественный экологический барьер развития агломераций?
У агломераций действительно есть два барьера развития. Экологический — связанный с водой, свежим воздухом и системой переработки отходов — и логистический, когда инфраструктура перестает справляться с людьми и автомобилями. Экологический барьер преодолевается мощными инвестициями в мусоропереработку, очистные сооружения и так далее — а также решительными мерами против загрязнения. Например, переходом на раздельный сбор мусора. Логистические проблемы смягчяются с помощью грамотного городского планирования и инвестиций в инфраструктуру, но строить метро, дороги и развязки очень дорого. Поэтому параллельно в крупнейших агломерациях вводятся транспортные ограничения, плата за парковку или въезд в центр (например, для личных автомобилей), хотя эти меры непопулярны. В силу упомянутых издержек у агломераций и мегаполисов возникают естественные пределы развития.
- И для Москвы, например — такой предел достигнут?
Никто не знает! До тех пор, пока в Москве будут так концентрироваться высокооплачиваемые рабочие места всей России, люди будут ехать сюда зарабатывать деньги. Несмотря на проблемы и высокую стоимость жизни. В мегаполисах Китая — Пекине, Шанхае, Гуанчжоу — тоже полно проблем, но туда едут работать со всей страны.
- Это при том, что в Китае достаточно многолюдное село, в отличие от России?
Да, у нас уже другая стадия урбанизации. У нас живое село осталось только на Юге и в некоторых национальных республиках. А во всех остальных регионах России миграция идет уже в основном не из села, а из малых и средних городов в крупнейшие — центры регионов — и далее в федеральные столицы.
Земля, таким образом, остается безлюдной — можно вспомнить Костромскую область, где целые сельсоветы, то есть десятки деревень просто исчезают с карты в последние годы… Что же будет на месте сельской местности в будущем?
Во-первых, есть страны, том числе развитые (Австралия, США), где в сельской местности исторически вообще не было деревень — вместо них разбросанные фермы и маленькие городки. Во-вторых, процесс сжатия сельского населения в российском Нечерноземье идет более полувека, жители стареют или уезжают. Обезлюживание села будет идти дальше, это объективный процесс. Сельское население концентририруется в пригородных зонах крупных городов, где есть оплачиваемая работа и доступ к услугам. На далеких перифериях население и дальше будет сжиматься. Развивать в таких местах аграрную экономику невозможно — разве что советского типа, нежизнеспособную, убыточную и сидящую на дотациях.
- Хорошо, пусть не деревни, пусть фермы — как в Америке и Австралии. Это ведь возможно?
В Европе, Азии и в России традиционное расселение — это деревни. А хутора, фермы — это не традиционная для нас форма расселения. В начале 20 века реформа Столыпина позволила сельским жителям расселяться по хуторам, отрубам… Но это было в условиях демографического взрыва. Сейчас же людей для такого расселения просто нет. И традиционное сельское хозяйство с большим числом работников уходит в прошлое, агросектор модернизируется. Поэтому сельская экономика и население Нечерноземья концентрируется в пригородах, а периферии пустеют и только летом оживают за счет дачников. В Черноземье и на Юге России сельские поселения крупнее по численности населения и в обозримой перспективе они сохранятся, хотя будут постепенно депопулировать.
- Но ведь на природу, в деревни могут вернуться люди из города — допустим, работающие удаленно.
Мечтать, конечно, не вредно… Да, есть случаи переезда в село из городов — этот процесс называется дезурбанизацией. Отдельные семьи переселяются в сельскую местность, сдают городскую квартиру, живут на эти деньги, заводят мелкое хозяйство. Этот тренд существует, но он не массовый, маргинальный. Дело в том, что когда вы переселяетесь в село, вы теряете возможность получить качественные услуги — прежде всего образование и здравоохранение.
Совсем другое дело — субурбанизация. Если дезурбанизация — это переселение в сельскую местность вообще, на значительном расстоянии от большого города, то субурбанизация — процесс переселения в пригороды, но на работу ежедневно ездят в город. Часть городского населения перебирается в пригород, чтобы жить ближе к природе, убежать от шума и толкотни. Особенность российской субурбанизации - большинство переехавших сохраняет городскую квартиру, чтобы пользоваться услугами в городе. Еще чаще это сезонная субурбанизация - летом на даче, зимой в городе. Коттеджно-дачный пояс, в том числе и круглогодичного проживания, есть вокруг всех крупных городов.
А что же все-таки делать на образующихся гигантских пустынных пространствах, где раньше была развитая деревенская цивилизация? Не может же земля стоять пустой, не работать?
Ну а почему, собственно, не может? Чем это вам так не нравится? Периферийные территории Нечерноземья постепенно будут трансформироваться под нетрудоемкие виды деятельности. В частности, на опустевших землях можно организовать и национальные парки, и охотничьи хозяйства, и туристические комплексы. Нужно смириться с тем, что период сельскохозяйственного массового освоения всех земель, характерный для прошлых веков, закончился. Конечно, не везде, а в зонах с худшими условиями для сельского хозяйства. Там, где условия хорошие, почти вся земля используется. Сейчас бригада из шести мужиков на современной технике обрабатывает бывшую территорию целого совхоза. Такая модель — работает и будет работать. Там же, где пашня неплодородна, возможно, в основном, молочное скотоводство — но, опять же, где взять трезвых и умелых работников? Это огромная проблема, учитывая, что сельское население многих регионов маргинализировалось, способные работать уезжают в город или «в отход». Основная занятость в таких местах — это бюджетный сектор.
Конечно, это бьет по судьбам людей. У меня нет печали по поводу пустого пространства, но есть большая печаль, что люди, которые живут там, не получают базовых, необходимых услуг. Оптимизация, а по-русски — сокращение сети социальных учреждений в сельской местности превысила все разумные пределы. Вот это — настоящая проблема.
- …которую можно ведь решить, при наличии политической воли? Вернуть сеть больниц, школ, роддомов…
Всю сеть восстановить невозможно, население-то сократилось. Но сверхжестко резать - это неправильно. А что касается людей — насильно в деревне не удержишь… Паспорта колхозникам выдали еще при Хрущеве. Так что эту проблему каждый решает сам, на личном уровне. Ждать помощи от государства не приходится.
Конференции 2017 г.
- Выездная стратегическая сессия Минэкономразвития "Подготовка стратегии пространственного развития РФ". Пленарный доклад "Региональное развитие: инерция и изменение. Роль конкурентных преимуществ и региональной политики". Суздаль, 20 янв. 2017.
- Сочинский экономический форум. Выступление на круглом столе "Стратегия развития Краснодарского края". Сочи, 28 фев. 2017.
- XV межд. эконом. конфенция "Западная Сибирь: регион, экономика, инвестиции". Фонд Фридриха Науманна. Доклад "Социально-экономическое развитие регионов России: виден ли выход из кризиса?" Барнаул, 6 мар. 2017.
- Межд. конференция "Comparative Analysis of Social Issues and Economic Institutions". Доклад "Regional Development and Inequality in Russia: Factors and Trends". Институт экономических исследований ун-та Киото. Япония, Киото, 8-9 марта 2017.
- XVIII Апрельская международная конференция ГУ-ВШЭ. Руководитель секции "Региональное развитие". Модератор сессии "Доходы и потребление, социальная инфраструктура". Москва, 11-12 апр. 2017.
- IX Форум будущего "Постоянство в изменении". Выступление в дискуссии. Фонд Конрада Аденауэра. ФРГ, Саксония, 8-9 июня 2017.
- Восточный экономический форум. Выступление на сессиях: "Борьба с социальным неравенством и поляризацией общества в странах АТР" и "Дальневосточники: демографическое развитие, новое качество жизни, новые возможности". Владивосток, 6 сен. 2017.
- Московский финансовый форум. Сессия "Инклюзивный экономический рост и социальная политика будущего". Доклад "Социально-экономическое неравенство в крупных постсоветских странах: факторы и динамика". Москва, 8 сен. 2017
- Братский экономический форум. Пленарный доклад "Социально-экономическое развитие регионов и городов России. Иркутская область и Братск на фоне страны". Братск, 15 сен. 2017
- Школа-семинар молодых ученых РГО. Доклад "Как измерить региональное развитие? Методы, данные и результаты ддля России". С-Пб., 21 окт. 2017.
- Минский экономический форум (KEF-2017). Дискуссионная панель "Кто найдет Россию (на ее пути к устойчивому росту)?". Минск, 2 ноя. 2017.
- Международная конф. "The Vienna Prosess 2017: In research of new balanced relationship". Сессия "Business climate in Russian regions". Доклад "The main drivers and dynamics of Russian regions development: does business climat matter?". The Intenational Center for Advanced and Comparaive EU-Russia/NIS Research. Вена, 4-5 дек. 2017
- XVII Международная научная конференция «Модернизация России: приоритеты, проблемы, решения». Институт научной информации по общественным наукам Российской академии наук (ИНИОН РАН), Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова, Вольное экономическое общество России. Доклад "Социально-экономическое и инновационно-технологическое развитие Русского Севера, Сибири и Дальнего Востока, Республики Крым". Москва, 14-15 дек. 2017.
Февраль 2015 - 2-й Тюменский инвестиционный форум "Инвестиции. Индустриа-лизация. Регионы. Логика прорыва", г. Тюмень. Панельная дискуссия. Выступление на пленарной сессии. Доклад: Возможности и барьеры развития Тюменской области в меняющихся условиях. (Организатор - Администрация Тюменской области).
Февраль 2015 - Красноярский экономический форум -2015. Пленарное заседание "Кризис или время возможностей: внутри-российская повестка экономического развития", г. Красноярск. Выступление на пленарной сессии. Доклад: Возможности и барьеры развития регионов.
Февраль 2015 - Красноярский экономический форум-2015. Сессия "Мегаполисы Востока России", г. Красноярск. Доклад: Крупные города востока России: потенциал развития агломераций. (Организатор - Администрация Красноярского края).
Апрель 2015 - XXVI Апрельская международная научная конференция "Модерниза-ция экономики и общества", г. Москва. (Организатор - НИУ ВШЭ).
Пленарная дискуссия "Приоритеты социальной политики". Выступление на пленарной сессии. Доклад: Кризис в регионах: социальная проекция.
Круглый стол B-05. Российская экономика: диагностика проблем. Доклад: Региональная проекция кризиса. (Организатор - НИУ ВШЭ, АНЦЭА).
Публичная лекция. Доклад: Социально-экономическое развитие регионов и региональная политика.
Апрель 2015 - Конференция Пермского Политехнического университета "Современный город: общество, власть, управление". Пленарный доклад: Крупнейшие города России: развитие и конкуренция. (Организатор - Пермский политехнический университет).
Апрель 2015 -
Center for EU Enlargement Studies (CENS) Европейского университета "Russia in global politics – driving values and interests, Венгрия, Будапешт. Доклад: New Crisis: Factors, Trends,Regional Perspective.
(Организатор - Center for EU Enlargement
Studies (CENS)).
Май 2015 - II Симпозиум имени Т. И. Заславской «Социальные вызовы экономическому развитию». Пленарная дискуссия "Социально-экономическое развитие западных территорий России", г. Калининград. Доклад: Социально-экономическая динамика развития российских регионов: Калининградская область на фоне страны. (Организатор - РАНХиГС).
Май 2015 - Международный семинар "Восточный вектор России: шанс для зеленой экономики в природно-ресурсных регионах", Иркутская область. Доклад: Социально-экономическое развитие восточных регионов России. (Организатор - Институт географии СО РАН, Фонд Эберта).
Октябрь 2015 - Международный инвестиционный форум Сочи-2015, г. Сочи. (Организатор - Администрация Краснодарского края).
Сессия "Бюджетная ситуация в регионах в условиях экономического сжатия: риски, возможности и перспективы". Доклад: Бюджеты регионов и региональная политика: возможности и риски.
Сессия "Драйверы развития убывающих городов на примере моногородов". Выступление: Моногорода: диагностика проблем и выбор инструментов поддержки.
Октябрь 2015 - Московский урбанистический форум 2015. Панельная дискуссия "Города и территории России: новые вызовы - новые ответы", г. Москва. Доклад: Развитие крупных городов России: возможности и кризисные риски. (Организатор - Правительство Москвы).
Октябрь 2015 - Семинар Russian Institute "The State Of Russia: What comes next"?, Великобритания, Лондон. Доклад: Russian regions development prospects. (Организатор - Russian Institute, Kings College London).
Ноябрь 2015 - Конференция Высшей Школы экономики и менеджмента УрФУ и журнала Эксперт-Урал "Российские регионы в фокусе перемен", г. Екатеринбург. Пленарный доклад: Территориальное развитие и региональная политика: регионы и города. (Организатор - Высшая Школа экономики и менеджмента УрФУ и журнал Эксперт-Урал).
Ноябрь 2015 - NUPI&NORRUSS Program, Research Council of Norway " Today’s Russia – and where to next", Норвегия, Осло. Доклад: Russia’s regions: crisis trends and prospects . (Организатор - NUPI&NORRUSS Program, Research Council of Norway).
Ноябрь 2015 - Конференция Новой экономической ассоциации (НЭА) "Стратегия экономического развития и будущее российской экономики", г. Москва. Доклад: Стратегия пространст-венного развития после кризиса: от "больших проектов" к институци-ональной модернизации. (Организатор - Новая экономическая ассоциация (НЭА)).
Ноябрь 2015 - "Мозаика городских пространств: экономические, социальные, культурные и экологические процессы", г. Москва. Пленарный доклад: Социально-экономическое развитие больших городов России в 2010-х годах. (Организатор - Географический факультет МГУ, Русское географическое общество).
ЭкономЫст с показательной фамилией Зубаревич категорически против особых экономических зон. (читай технопарки, как было в Союзе) Она доказывает, что в подобные зоны всегда приходит глобальный инвестор (читай спекулянт со своими никчемными фантиками, а по сути дела полный банкрот в теперешней системе финансовых координат)
http://www.youtube.com/watch?v=gAmV5OQFt3U
Короче, эта истеричка залудила нехилое интервью. Если коротко прогноз такой - России конец.
20.12.2014
Читать весь бред Зубаревич в интервью - «Cоциальное отрезвление будет в марте-апреле» - Наталья Зубаревич о будущем страны: хуже станет всем, но по-разному
Монгайт : Мы знаем, как переживают происходящее в Москве. Что происходит в регионах? Ощутили ли уже то состояние коллапса, тот крах, который чувствуем мы здесь?
Зубаревич
: Давайте по порядку. Та паника, которая есть, — это понедельник, вторник, среда. Но я вам могу сказать печальные известия, что вообще-то ухудшение началось до того, и очень существенное. Могу сказать, что за три квартала 2014 года в 40% субъектов федерации, регионах доходы населения сократились уже, до всяких адских понедельников, вторников и сред. Далее - инвестиции в России сокращаются второй год подряд. И, в общем, тот ужас, который мы наблюдаем, это такой очень истерический компонент, но то, что паровоз поехал вниз, уже видно по региональному развитию.
http://vidoz.pp.ua/video/A4-leCNrPXt.html
Вот тут можно послушать профессора Зубаревич с улыбкой идиотки вживую
http://www.youtube.com/watch?v=xrO_TzAeCKg
А вот это же буржуинские ВНДОМОСТИ печатают профессор МГУ и директор НЕ зависимой (от реальности) региональной политики - " Иностранцы в Крым не придут, российский бизнес тоже не стремится, но региону нужны большие инвестиции". http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2014/11/12/geopolitika-irazvitie-regionov
Она часом не родственница Дворковича?
Тот тоже - как что - сразу орет об иностранных инвестициях. Правда все, что ему поручали - с успехом завалил. Подчас приходят смутные подозрения кто у нас злые гении.
То старый диссидент профессор Пивоваров, недавеча погоревший с библиотекой и оцифровкой просто ярким пламенем, моск конопатил Ваньке-дурачку по поводу внешнего управления и несостоятельности русских, теперь эта крыса из МГУ решила поговорить о западных инвесторах (ползучий захват рынков страны при нечистом на руку правительстве, как при Боре Елкине) и дать прогнозы и советы для России.
Объясниет этой ЖИДОкрысе что такое на самом деле инвестиции, западный спекульский капитал в данной системе координат, и как работает реальный сектор экономики. Я уже молчу о геополитических и стратегических вопросах.
И если оно не понимает почему в Крыму таки будет райский сад, то что оно делает в МГУ и каких студентов готовит?
Да-а-а-а-а.. О сколько нам открытий чЮдных готовят.. в среде либералов и их "институтов" с НКО..
Как по мне - гнать надо таких профессоров, из МГУ тем более, в шею. А потом мы удивляемся почему у нас нет специалистов. Такие профессора мозги набекрень вставят не только студентам - вон как ладно трындит и сколько умных и красивых слов знает.
Предоставим слово С.Михееву, одному из самых здравомыслящих аналитиков в современной России, как по мне.
Я не верю в либеральный реванш
Еще до событий на Украине все большую актуальность стал приобретать фактор внешнего давления на Россию. Оказавшись в исторически близкой нам ситуации, мы воспринимаем Путина как лидера, который способен отстаивать интересы русского народа перед лицом внешней угрозы. Консолидация вокруг президента как фигуры, способной противостоять ей, и определяет его рейтинг.
А что касается кризиса, то действия Владимира Путина выглядят относительно достойно в условиях ухудшающейся конъюнктуры. Претензии есть к программе правительства, но лично на Путина они в полной мере не переносятся, и люди ему доверяют.
Как ни крутите, а информационная и мировоззренческая ситуация в России сейчас гораздо сильнее отражает настроения большинства, нежели либеральная парадигма 90-х — середины нулевых. Я думаю, люди это в первую очередь ассоциируют с личностью Путина.
Я не верю в либеральный реванш. Думаю, что возврат в классическом виде либеральной парадигмы невозможен. Для этого нет почвы, и единственное на что может рассчитывать оппозиция — это на ухудшение экономической ситуации. В случае резкого ухудшения возникнут претензии к власти, и вопрос в том, удастся ли Путину разделить свой личный рейтинг и ответственность власти за экономическое положение.
Майдан и Болотная — близнецы-братья
Наши недоброжелатели рассчитывают на то, что общество потребления в России укоренилось, а потребителю главное — это его личные обстоятельства. Поэтому такие люди могут стать новыми рекрутами для оппозиции. Я считаю, что таких немного, хотя их количество, видимо, станет расти, но до критической массы не дойдет.
Если взять Майдан и Болотную-2011, то это близнецы-братья. И там, и там говорили, что хуже уже быть не может. И там, и там собирались совершенно разные силы, от ультралиберальных до ультранационалистических. И там, и там, считали, что достаточен уход первого лица от власти, и все само собой наладится.
И что же вышло у этих людей на Украине? Катастрофа. Часть территории потеряна, идет гражданская война, экономика в тягчайшем кризисе, и просвета не видно. Это наглядный пример для России, так что реальный Майдан в ближайшее время нам не грозит, если только власть не сделает откровенно глупых вещей. Мы сможем пройти кризис, если не упускать критически важные направления социальной политики.
Мне кажется, это можно сделать, изменив принципам либеральной рыночной экономики. Если доля государства возрастет в сфере торговли, то я в этом ничего страшного не увижу. Государственные торговые сети с минимальными наценками — это способ обуздать рост цен. Такая инициатива прозвучала от Путина в плане аптек, но мне кажется, это может касаться и других товаров первой необходимости.
(а что там докладывал В.Путину г-н Дворкович, когда ему поручили разобраться с ростом цен?
А он доложил, что цены будут обоснованно расти. Я уже молчу о том, как он разобрался с рыболовецким хозяйством на Д.Востоке, ростом тарифов на железной дороге и отмене эликтричек - прим. мое)
Речь не идет о запрете частного бизнеса, речь идет о появлении нового конкурента на рынке. Пусть появится игрок (государство), который заставит других думать, как им бороться за покупателя.
Наталья Зубаревич - российский ученый, исследователь, профессор Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова.
Образование и научная степень
В 1976-м окончила географический факультет МГУ.
В 1990-м Наталья Васильевна стала кандидатом географических наук, а в 2003-м - доктором, защитила докторскую диссертацию на тему: «Социальное развитие регионов России в переходный период».
В 1998-2004 годах - доцент, с 2005-го - профессор кафедры экономической и социальной географии России геофака МГУ.
Трудовая и преподавательская деятельность
С 1977-го и по настоящее время работает на кафедре экономической и социальной географии России географического факультета МГУ. Читает курсы лекций «География непроизводственной сферы», «Современные проблемы регионального развития», «Новые направления социальной географии».
С 2003-го является директором региональной программы Независимого института соцполитики «Социальный атлас российских регионов».
В качестве руководителя и ответственного исполнителя регулярно принимает участие в программах Минэкономразвития, Министерства труда и соцзащиты, а также в международных проектах, в том числе в проектах Программ развития ООН, ТАСИС, Московского бюро Международной организации труда, Фонда соцпроектов Всемирного Банка и др.
По приглашению она также читает лекции в университетах и государственных органах власти Казахстана, Киргизии, Азербайджана, Украины, Нидерландов, ФРГ.
Является автором «теории четырех Россий», которую она развивала еще с 1970-х из существующей центро-периферийной модели развития пространства (центр и периферия). Российская Федерация в социально-экономическом отношении объясняется внутренне неоднородной, разделённой на относительно развитые города и отсталую провинцию.
Входила в экспертный совет Внешэкономбанка.
Награды
Награждена международной Леонтьевской медалью «За вклад в реформирование экономики» - за достижения в региональных социально-экономических исследованиях и вклад в разработку и обоснование экономических реформ для регионов страны.
Семейное положение
Состоит в официальном браке.
Правообладатель иллюстрации Egor Gaidar Foundation Image caption Прежняя модель экономического роста в России перестала работать еще в 2013 году, считает Наталья Зубаревич
Российские регионы накапливают бюджетные дисбалансы и продолжают всё глубже увязать в кризисе. Где нижняя точка этого пике - непонятно. Но ясно также, что к широким социальным выступлениям эта траектория падения вряд ли приведет, считает директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич.
Главный риск для России - в продолжении движения в сторону "понижательной адаптации населения", которая приводит к деградации в рамках существующей экономической модели. Такое мнение она высказала в ходе лекции "Депрессия в региональном измерении", прочитанной ею в четверг в Сахаровском центре.
Одним из организаторов мероприятия выступил Фонд Егора Гайдара.
По словам Натальи Зубаревич, кризис, который сейчас переживает России, начался еще в 2013 году, когда перестала работать "машинка" старого экономического роста. Модель, сформировавшаяся в 2000-х годах, остановилась.
Три измерения текущего кризиса
Что было раньше? У нас росли цены на нефть, в экономике становилось больше денег. Параллельно, мягко говоря, не улучшались институты, барьеров для развития бизнеса становилось больше. Но пока росла цена на нефть, эта система балансировалась. Как только цена на нефть встала, даже пусть при 110 долларах за баррель, - всё, экономика затормозилась.
Мы забуксовали в декабре 2013 года - уже тот год был нулевым по промышленности, доходы росли еле-еле. Все началось со стагнации, а в минус мы пошли уже тогда, когда добавились внешние факторы: Крым, санкции и антисанкции, которые больше всего сказались на росте инфляции.
Новый кризис - медленный, мы до сих пор не смогли найти новые драйверы роста. В общероссийском масштабе кризис разворачивается на трех уровнях. Во-первых, страдают региональные бюджеты: уже три года они разбалансированы и испытывают очень сильное долговое напряжение. Эта разбалансировка началась в декабре 2012 года, когда в первый раз регионам надо было отчитываться за увеличение зарплат бюджетникам (в соответствии с майскими указами Владимира Путина).
Во-вторых, мы наблюдаем инвестиционный кризис: происходит существенное сокращение прямых инвестиций.
В-третьих, кризис оказывает эффект на доходы и потребление. Наконец, в том, что касается промышленности, реального сектора, нынешний кризис не совсем то же самое, что раньше: мы привыкли что кризис - это завод встал, локаут [закрытие предприятия и массовое увольнение рабочих], забастовка. Нынешний кризис не такой - он более скрытый.
Правообладатель иллюстрации Getty Image caption Россия движется траекторией "понижательной адаптации", считает Наталья Зубаревич"Проверка на патриотизм"
Самое обидное, что этот кризис довольно сильно ударил по тем регионам, где были уже модернизированные отрасли - прежде всего, по нашему автопрому, особенно сборочному. Отрасли, где хороший менеджмент и на выходе неплохой продукт, - они легли.
В общей сложности долг регионов и муниципалитетов составляет 2,66 трлн рублей - около 3% ВВП Наталья Зубаревич
Спад в автопроме составил 30%, но еще хуже ситуация с производством вагонов - минус 60%. Здесь грохнуло по всему производству вагонов. Злые языки говорят, мол, посмотрим теперь на "Уралвагонзавод" в Нижнем Тагиле. Известно, что танков там производится от силы 20%, а остальное - вагоны. Сейчас им там очень трудно: у них большая проверка на патриотизм. Следом за автопромом и вагонами идут полудепрессивные регионы: Кострома, Курган, Псков, Амурская область. Каждый кризис они проседают и потом едва ли "отжимаются".
Ну а кто этот кризис не особенно чувствует с точки зрения реальной экономики? Это три группы регионов: первая группа - современный, новый нефтегаз (Сахалин, Якутия, нефтянка Красноярского края, Ненецкий округ). Вторая группа - наш аграрный юг и регионы Центрального Черноземья. Третья группа - регионы военно-промышленного комплекса. Они растут быстрее всего: 7-11%.
Если сравнить уровни дотационности регионов в 2014 и 2015 годах, то они изменились не сильно. Однако в 2014 году федеральные трансферты в целом были больше. Кризис поджимает все-таки. Однако не стоит думать, что там, где дотационность выше, там и рисков больше. Например, мы видим, что высока доля трансфертов из федерального бюджета в консолидированном бюджете Чечни. Но вы уверены, что Чечне надо бояться? Я вот не очень уверена.
Регионы честные и регионы хитрые
Кто у нас у нас сейчас в плюсе? Это, например, Москва, Тюменская область. Ленинградская область ведет, на мой взгляд, цивилизованную бюджетную политику. При этом есть регионы, которые бедные, но при этом живут по средствам, стараясь не накапливать дефицитов. В 2015 году бедной и честной стала Владимирская область, она закончила год с профицитом. Там ответственная бюджетная политика.
В общей сложности долг регионов и муниципалитетов составляет 2,66 трлн рублей - около 3% ВВП. При этом есть регионы, которые блестяще умеют получать федеральные трансферты. В этом смысле одно из замечательных мест - республика Мордовия. У нее сейчас рекорд: долг составляет 165% собственных доходов. И ничего не боятся! А дефицит по этому году - 24%. То есть они израсходовали на 24% больше, чем заработали, и чувствуют себя хорошо.
Дают Мордовии бюджетный кредит, а она - хитрая такая - не пытается с его помощью заместить дорогие коммерческие кредиты, а продолжает тратить еще больше. В наших политических условиях и такое возможно. По этой картинке я читаю лоббистские возможности не только региональных властей, но и групп интересов, как-то связанных с региональными властями.
Подушки безопасности для рынка труда
Если посмотреть на динамику безработицы в российских регионах, то совсем небольшое, незначительное увеличение в 2015 году произошло, но оно не носило катастрофического характера. Почему? Нам же постоянно говорят: тут кого-то уволили, там кого-то сократили. Ответ прост. Увольнения в России сейчас идут крайне медленными дозами, потому что есть другие инструменты и факторы, влияющие на рынок труда.
Мы всегда входили в кризисы через неполную занятость. Это наш главный способ смягчения кризисных рисков Наталья Зубаревич
Главный фактор - это неполная занятость. Это абсолютно легальная, разрешенная законом форма. Неполное рабочее время, простои, отпуск по соглашению сторон. Вы работаете часть времени - и получаете за это часть зарплаты. И это, кстати, норма для России. Мы всегда входили в кризисы через неполную занятость. Это наш главный способ смягчения кризисных рисков для всех, это консенсус.
Мы же привыкли думать, что являемся страной, где невозможен консенсус: два человека - три мнения. А в трудовых вопросах у нас консенсус. Хорошо всем: бизнесу - потому что им без разницы, увольнять или снижать зарплаты. Государству хорошо - потому что люди не уволены, протестов нет. Людям тоже относительно нормально - конечно, зарплата стала меньше, но зато ведь меня не уволили, степень неопределенности не выросла, а послезавтра все будет хорошо! Мы потерпим, мы подождем.
Правообладатель иллюстрации AFP Image caption Россияне до последнего спасаются от кризиса в индивидуальных или "малогрупповых" стратегиях выживания - а выступать против власти считают нецелесообразным, считает Наталья ЗубаревичИ вообще говоря, принимая во внимание нашу текущую демографию, нам дико повезло. Сейчас на рынок труда выходит поколение 1990-х годов. Оно на треть меньше предыдущего. А уходит самое многочисленное поколение - 1950-х годов. Если бы мы росли и развивались, то надо было бы лить крокодиловы слезы. А так - все в порядке.
У нас огромный неформальный сектор, где задействовано 20% населения трудоспособного возраста - это сейчас примерно 20 миллионов человек Наталья Зубаревич
Чтобы хоть как-то смягчить проблему выбытия населения трудоспособного возраста, нам потребуется иммиграция не меньше 600 тысяч человек в год (сейчас у нас больше 200 тысяч человек ежегодно). В таком сценарии к 2025 году у нас уменьшится число населения трудоспособного возраста на 8 миллионов. При плохом сценарии уменьшение составит 12 миллионов человек. Это официальные сценарии Росстата. Когда мы начнем отряхиваться и выходить [из кризиса], у нас будут большие проблемы. Кто у нас работать будет?
Наконец, когда мы говорим о том, что является подушкой безопасности для нашего рынка труда в кризис, надо еще вспомнить о таком своеобразном демпфере, как огромный неформальный сектор, где задействовано 20% населения трудоспособного возраста - это сейчас примерно 20 миллионов человек. Они официально могут где-то числиться и при этом делать статистику Росстату - ведь по методике МОТ (Международная организация труда), занятым человеком считается тот, который работает хотя бы два часа в неделю в течение последнего месяца.
На траектории понижательной стратегии
Что же этот кризис нам готовит? У нас будет медленный, вязкий кризис, без массовых увольнений. Будут дальше падать регионы с неконкурентной экономикой, промышленность будет вяло адаптироваться.
Впервые у нас происходит одновременное сжатие и в рыночных услугах, и в бюджетных. И еще год назад я думала, что именно поэтому кризис особенно больно ударит по жителям крупных городов, ведь здесь особенно большая доля экономики услуг. Но вы знаете, я ошиблась.
У меня [иностранные] журналисты спрашивают: у вас все падает, почему нет протестов? Ответ: по кочану! Наталья Зубаревич
Я совершенно недооценила способность образованного, достаточно неплохо зарабатывающего населения больших городов к понижательным стратегиям выживания. Мы так готовы катиться с горки, даже с хорошим образованием! Если ты понимаешь, что выход out для тебя не возможен, ты начинаешь искать выход in - и он всегда сводится к понижательной стратегии.
Когда я приезжаю в некоторые страны, у меня тамошние журналисты спрашивают: у вас все падает, почему нет протестов? Ответ: по кочану! Потому что нет линейной связи между динамикой экономики и социокультурным восприятием людей. Потому что дело людей - адаптироваться к любым изменениям. Эти люди в адаптации выбирают либо индивидуальные, либо малогрупповые стратегии - выживать с помощью друзей и родственников.
А бодаться с этим государством - себе дороже. Риски коллективного действия в России чудовищны, результат совершенно не гарантирован, а возможностей выйти из ситуации через индивидуальные стратегии есть всегда. Наш опыт жизни этому нас научил.
И вот сейчас вся страна тихо-мирно движется в режиме понижательной адаптации. А как вы понимаете, это приводит к деградации. И для меня сейчас это самый адский риск - деградация.